Директор «Миннеско Новосибирск» Владимир Эскин: Последовательно и непрерывно

Директор «Миннеско Новосибирск» Владимир Эскин уверен, что для вывода лесной отрасли, экспортирующей свою продукцию, из кризиса необходимы системные меры государственной поддержки.

— В какие страны вы экспортируете лесопромышленную продукцию, возможно ли расширение списка импортеров, какие государства рассматриваются в качестве потенциальных рынков сбыта продукции? Почему?

— Наш основной экспортер — Япония. На этом рынке мы реализуем сосну, и на нем мы являемся лидерами. На экспортном рынке лиственницы наши позиции не столь сильны, поскольку ее экспортируют, в большей степени, предприятия Дальнего Востока. Более того, мы сами испытываем ее дефицит и закупаем для переработки на принадлежащем нам Канском деревообрабатывающем заводе в Красноярском крае. Компания изначально была ориентирована на поставки в Японию, хотя и китайский рынок также присутствует — морским путем мы отправляем в Китай достаточно большие объемы. Торговля на пограничных переходах практически не развита, хотя в ближайшее время нам придется к этому направлению присмотреться получше.

Тем не менее, сейчас на мировом рынке лесопереработки наблюдается достаточно напряженная ситуация с поставками лиственницы, ее в больших количествах потребляют японские фанерные заводы. Фанера — продукт с высокой добавленной стоимостью, и, несмотря на длинную логистику, конкурировать на внутреннем рынке с японскими фанерщиками сложно. Только в этом году нам удалось вывести завод в Канске, поставляющий на экспорт только сухой пиломатериал, в основном в Европу, на уровень прибыльности.

Снабжение даже собственного производства сырьем — сегодня один из самых сложных вопросов. Лиственницу на завод мы поставляем не только из Красноярского края, но и из Иркутской области. При этом незначительные объемы дерева отправляем на экспорт, но только в те страны, где лиственницу покупают дороже, и лишь те сорта, которые не проходят по экономическим показателям для переработки на комбинате.

Несмотря на то, что Канский завод является не очень крупным (его производственные мощности 100 тысяч кубометров в год, перерабатывающие только лиственницу), думаю, что из сибирских заводов, перерабатывающих лиственницу и ориентированных на вывоз в Европу, он — самый крупный экспортер.

— Вы упомянули про возможное расширение торговли на пограничных переходах. Почему этот способ экспорта может быть интересен?

— Сейчас рынки Японии, Европы, а также арабские из-за общего кризиса стагнируют, а Китай к негативным мировым экономическим факторам малочувствителен. Поэтому, чтобы сохранить объемы экспорта, придется торговать на сухопутных погранпереходах.

— Возможно ли расширение списка стран-импортеров?

— Мы очень широко представлены на мировом рынке лесной продукции — поставляем доску в Австрию, Германию, Францию, Италию, Бельгию, Грецию, Израиль, страны Прибалтики, в арабские страны. Но нас в меньшей степени интересует расширение рынков сбыта в количественном выражении. Сейчас в группе компаний строятся два крупных комбината по выпуску фанеры, и в перспективе нам было бы интересно начать работать и на американском рынке.

Если рассуждать в целом, самое главное — стремиться развивать внутренний рынок. Локомотивом лесного сектора является деревянное домостроение, например, только одни Соединенные Штаты выпускают порядка двух миллионов деревянных домов в год. Такие дома панельно-каркасной конструкции с хорошим утеплителем подходят для любого климата.

— Почему все-таки внутренний рынок более интересен?

— Чтобы отрасль работала устойчиво, должен быть мощный внутренний рынок. Более того, на нем цены выше по сравнению с внешним. А если где-то за рубежом случится кризис в деревянной домостроительной отрасли, что тогда?

В конце концов, благодаря растущему внутреннему спросу на лес, постепенно возникнет дефицит. В результате экспортные цены на необработанную древесину должны вырасти, в отличие от сегодняшней ситуации, когда высокие таможенные пошлины отразились негативно, в первую очередь на собственных производителях.

— Оцените конкурентоспособность продукции сибирского лесопромышленного комплекса.

— Сибирский лес очень конкурентоспособен по качеству. По плотности древесины, по сортности его не сравнить с каким-нибудь новозеландским лесом. Однако конкурентоспособность зависит не только от качества, но и от мощи лесного комплекса страны-экспортера. Например, США в последние годы имели большую дельту по отношению к российской цене на лес лишь за счет того, что у них нет мелких игроков, а есть крупные экспортеры на внешнем рынке. Начало этому положено с периода развала монополии Росэкспортлеса, когда цена на лес снизилась и разница между ценой американского (совершенно очевидно, что не самого высокого качества) и русского круглого леса держалась на уровне 30 долларов по отдельным позициям. Может быть, в последние два года разница сократилась из-за общего дефицита леса на внешнем рынке, но какой она будет в ближайшее время, как кризис сыграет на ценах, непонятно.

— Какие внутренние проблемы серьезно влияют на конкурентоспособность и сдерживают рост экспорта продукции?

— Основная проблема в том, что сама лесная отрасль крайне неразвита. Например, наша компания — крупнейший экспортер леса Сибири. Но что такое «крупнейший» при объемах реализации около 100 миллионов долларов в год? Если сравнить его с западными компаниями, то наши показатели совсем несерьезные. Отрасль характеризуется очень низкой консолидацией, существует огромное количество мелких игроков, порядка 20 тысяч компаний работают на лесном рынке страны.

В то же время четверть мирового рынка пиломатериалов делят между собой 22 компании, у самой маленькой из которых объемы продаж составляют 3,7 миллиарда долларов в год. На верхних строчках — компании с объемами два десятка миллиардов долларов в год, в основном американские и канадские. Российских компаний в этом списке просто нет.

В сибирской лесопромышленной отрасли по-прежнему очень низкий уровень технологической оснащенности, заметен недостаток кадров, особенно высококвалифицированных технологов, что, вообще-то, логично, потому что практически не закупалось современное оборудование, и, соответственно, никто не готовил технологов, способных свободно оперировать им.

Проблемы с возвратом НДС — отдельный вопрос. По моему мнению, он должен быть заменен налогом с продаж, администрирование которого намного проще. Государство зачастую перекладывает проблему с НДС на экспортеров, заставляя исполнять функции, которые оно должно выполнять само.

— Знаете ли вы о существующих мерах федеральной государственной финансовой поддержки экспорта?

— Нет, и мне неизвестны такие меры по отношению к лесной отрасли. Сегодня у государства иная стратегия — сдерживание экспорта круглого леса. Конечно, как часть системной программы такая мера могла бы воздействовать на сектор. Но этого недостаточно. Проблематика отрасли заключается в ее повышенной криминализированности, в сложности управления удаленными объектами, в отсутствии единой системы контроля, которая хоть как-то могла бы снижать риски инвесторов. Если у вас воруют лес, на ваших базах кто-то работает незаконно, то вам приходится нести повышенные прямые издержки, тратя деньги на создание внутрикорпоративного контроля, снижая в итоге стоимость бизнеса.

По моему мнению, государство дистанцировано от поддержки идеи вхождения в лесосырьевую отрасль крупного бизнеса. В этой сфере глубокий кризис, поэтому меры должны быть системными, последовательными и непрерывными. К отрасли следует подходить с точки зрения скорейшей консолидации игроков, вплоть до участия в этих процессах государства. Необходимо создать две–три крупнейшие компании для индустриального прорыва, а вокруг них организовать работу мелкого и среднего бизнеса. С одной стороны, на лесозаготовке, поскольку это, как правило, семейный частный бизнес, с другой стороны — на домостроении, поскольку оно требует другого уровня общения с клиентами.

— То же касается повышения таможенных пошлин?

— Повышение пошлин на вывоз круглого леса — достаточно резкая мера, хотя, возможно, с этим можно будет «поиграть», опереться как на фактор увеличения стоимости леса при торгах с разными странами-потребителями. Но при этом надо понимать, какие могут быть последствия. Если на круглый лес установлена высокая пошлина, то лесопользователи начинают задумываются о том, чтобы пилить доску, перерабатывать кругляк. Стоимость входного инвестиционного билета в лесопиление невысока, можно купить оборудование, а оно стоит недорого, и начать деятельность на нижних складах. Но только в Сибири из 27 миллионов кубометров круглого леса, которые сейчас экспортируются, в отходы будет уходить 50 процентов объема, то есть образуется 14 миллионов кубометров отходов.

Дальнейшая их переработка — в пеллеты или древесно-стружечные плиты, при отсутствии внутреннего рынка для того и другого, станет неподъемным грузом для мелкого бизнеса. Следовательно, будет замусорена тайга, возникнет угроза пожара уже не в лесах, а на нижних складах. Кому-то это надо?

Интервью взяли Николай Самсонов, Андрей Чернобылец
Эксперт Северо-Запад

При перепечатке ссылка на www.woodbusiness.ru обязательна!